Услышав звук приближавшегося поезда, Нурдин кубарем слетел с эскалатора и побежал по пустынной платформе метро, чтобы сесть в нужный ему последний вагон. Его совсем не прельщала мысль торчать еще минут десять в ожидании следующего поезда – они так редко ходят в это время. Нурдин глянул на электронные часы над путями и только вздохнул: дядя наверняка уже дома и рвет и мечет по поводу отсутствия племянника. С тех пор, как парень жил у него, его присутствие в момент возвращения дяди с работы было обязательным. Всякие споры категорически пресекались. Хорошо еще, что «добрый» дядя возвращался не раньше десяти - пол одиннадцатого вечера.…Сейчас было около одиннадцати.
«И чего он ко мне цепляется?» - в который раз подумал Нурдин со злостью. Ему уже 17 лет, а он чуть ли не в постели должен быть в десять, тогда как остальные его ровесники продолжают резаться в компьютерные игры и заседают в кафешках.
Нурдин не выдержал и громко чертыхнулся, зашел в вагон и плюхнулся на сиденье отдышаться. Он откинул голову и закрыл глаза, прогоняя в мозгу сегодняшний разговор с товарищами. Старший брат его друга Зелима недавно уехал на родину, на джихад – и это стало основной темой для обсуждения. Зелима распирало от гордости за брата, как будто он сам туда поехал, хотя узнал он об этом самым последним из семьи. Нурдин мысленно похвалил сообразительность брата. Он бы тоже ничего не рассказал Зелиму – известному болтуну.
Все ребята восхищались этим поступком, мечтая когда-нибудь совершить подобное. Но Нурдин понимал, что все эти разговоры ни к чему не приведут, никто из его друзей не был по-настоящему способен поехать на войну. Ну, разве придет в голову молодому парню всерьез отказаться от всех благ, которые сулила Москва, променяв их на лишения войны и вечные игры со смертью? А вот он, он был в этом уверен, обязательно когда-нибудь туда поедет и задаст перцу этим русским недомеркам! Тем более что там – его отец.
Нурдин открыл глаза и осмотрел вагон, словно в поисках первой жертвы. Кроме него в этот поздний час в вагоне ехали: безмятежно спящий бомж, парочка влюбленных, две женщины и углубленный в чтение газеты немолодой мужчина. От вида влюбленных Нурдина чуть не затошнило, он терпеть не мог этой манеры русских выставлять свои чувства всем напоказ. Многие объясняли это широтой русской души, Нурдин же считал это бескультурьем. Его вообще все больше начинала раздражать столица с ее нравами, непонятными ему, мусульманину, которая затягивала слабых верой девчонок и парней в свои дьявольские сети. Отец и мать с детства приучили Нурдина к соблюдению требований Ислама: лет с тринадцати он начал вставать на молитву, и несколько раз отец просил его быть имамом для него и старшего брата Нурдина. Мать он никогда не видел без платка при посторонних мужчинах. И даже если они приходили на какое-нибудь торжество, где женщины были без головных уборов, она не позволяла себе послаблений. Кроме того, в его семье свято чтили культуру и обычаи своего народа и пытались привить любовь и уважение к ним других. Нурдин всегда завидовал силе слова отца, тот мог убедить кого угодно в чем угодно. Сам Нурдин тщетно пытался повторить его подвиги. Обычно в коллективе он был самый младший, и уважение не позволяло ему критиковать других, а если и начинал отстаивать свои позиции, на него лишь махали рукой.
До своей станции было еще далеко, и парень постепенно начал дремать, воображая картины грядущих побед, но тут, словно сердцем почувствовав неладное, проснулся. Напротив него нарисовалась небольшая группа из трех человек недружелюбного вида. Они все были побриты под ноль, на ногах имели мощные «Гриндерсы», ремни их джинсов украшали металлические цепи. И что хуже всего – они имели явное желание поболтать с Нурдином. Сам Нурдин этого желания не разделял, но не видел никакого выхода. Не пересаживаться же ему или, что еще позорнее, выйти из поезда!
Мысленно сопоставив их силы, Нурдин сделал выводы не в свою пользу, и что-то колючее, вроде страха, стало подбираться к его сердцу. А троица, тем временем, сверлила чужака ненавидящим взглядом, и тот за неимением лучшего отвечал тем же. Обе стороны ждали любого движения, любой провокации. Трезво оценив обстановку, Нурдин сидел спокойно и повода не давал, надеясь, что как-нибудь его пронесет. Он знал, что если эти лбы навалятся на него втроем, живым ему не уйти…а кто в наши дни дерется честно, один на один?
Противостояние продолжалось до следующей остановки, и, в конце концов, один из скинов не выдержал:
- Эй ты, черный, ну-ка вали из нашего вагона!
- Да-да, - подхватил другой, - выкатывайся!
- Быстро! – уточнил третий.
Нурдин подождал, пока двери вагона закроются, и многозначительно посмотрел на противника, не произнеся ни слова.
- Что, решил остаться? – снова начал один из них. – Тогда придется заплатить. У меня ботинки запачкались, давай, протри их!
Нурдин с чувством плюнул на ботинок обидчика и добавил:
- Сам разотрешь!
На секунду между ними повисло молчание, а в следующий миг все трое скинов, извергая потоки ненормативной лексики, бросились на чеченца.
Тот отпихнул первого попавшегося ногами и вскочил, не собираясь так просто даваться. Второй постарался схватить Нурдина за куртку, но получил сильный удар в солнечное сплетение и отшатнулся. В тот же момент третий скин навалился на него сзади и повалил на пол вагона. С криком «Слава России!» один из них ударил парня ботинком по лицу. Нурдин стиснул зубы, чтобы не закричать от боли – скорее всего, ему сломали нос. Перед собой на полу он увидел красные пятна крови. Двое фашистов рывком подняли его с пола, схватив под руки с обеих сторон. Третий занес кулак, и только вовремя напряженный пресс спас Нурдина от разрыва внутренностей.
-Русские свиньи, - прошипел он, кашляя, за что получил еще один удар в живот.
Ему заломили руки так, что послышался треск сухожилий. Скин со свободными руками отстегнул от пояса увесистую металлическую цепь и замахнулся на него. Нурдин невольно зажмурился, понимая, что если удар придется по голове, это – его последние секунды в этом мире. Внутри все сжалось от обиды за то, что приходится умирать вот так, от неравной схватки в вагоне московского метро, когда он мечтал пасть шахидом на родной земле, забрав с собой не меньше полусотни русских солдат. Мечтал, чтобы отец, с которым он воевал бы рука об руку, видел, как его сын с достоинством покидает этот мир, чтобы отправиться в мир лучший. Нурдин быстро прошептал шахаду и приготовился принять смерть достойно, как вдруг услышал голос:
-Парень, не шали!
Он с удивлением открыл глаза и увидел, что руку скина поймал и скрутил за спину мужчина, читавший до этого газету.
-Отпустите его! Живо! – приказал он державшим чеченца и для весомости слов дернул их дружка так, что тот завопил в полный голос. Скины замешкались: все-таки их было трое против двоих, они могли бы еще поговорить с этим предателем нации. Видя, что они никак не могут принять правильное решение, мужчина вдруг достал из-под полы своего короткого пальто…пистолет! И наставил на них! Вопросы отпали, руки, державшие Нурдина, отпустили его, и он бессильно упал на пол.
Поезд подъехал к станции.
-А теперь вон отсюда, - тихим голосом сказал незнакомец и махнул пистолетом в сторону открывшихся дверей.
Скинов долго упрашивать не пришлось, они пулей вылетели из вагона, причем последний взял наибольший разгон с помощью ботинка мужчины. Двери захлопнулись, скины, жутко ругаясь и жестикулируя, грозили в сторону отъезжавшего поезда. Несмотря на сильную боль в голове и животе и медленно уходившее сознание, Нурдин облегченно вздохнул, понимая, что срок его жизни на земле пока не исписан. Незнакомый спаситель аккуратно поднял парня и положил на сиденье, затем принялся звонить по сотовому в службу спасения. Только раз он обратился непосредственно к Нурдину:
-Ты не чеченец случайно?
-Да, - едва разлепив губы, ответил тот.
-Хм, - усмехнулся мужчина, - я так и подумал!
На следующей станции он вынес Нурдина из вагона и оставался с ним, пока не приехали врачи.
У Нурдина от удара раскалывалась и ныла голова, ему хотелось забыться, но он не позволял себе расслабиться и даже хотел встать, когда услышал топот ног бежавших по платформе врачей, но тут силы окончательно покинули его и все, что он успел – это крепко вцепиться в рукав незнакомца и прошептать:
-Я этого не забуду. Клянусь тебе,..- и он окончательно потерял сознание.
Продолжение