-Алл..
-Макс, ты только не волнуйся… нас захватили в заложники…
Максим застыл с трубкой у уха. Сестра продолжала что-то говорить про людей с автоматами, про их требования – он ничего не слышал. Где она? Какие заложники? В голове воцарился хаос, он на автомате советовал ей не волноваться, не провоцировать, не высовываться, обещал, что обязательно достанет ее оттуда, хотя сам никак не мог поверить, что это не розыгрыш. В конце концов он так и спросил:
-Оксан, ты не шутишь? Если это прикол, я не знаю, что я с тобой сделаю!
-Включи телек, через 5 минут про эту шутку на всю страну расскажут. Все, не хочу батарейку сажать, денег положи мне на счет, мало ли когда нас отпустят. И не звони сюда, сама позвоню, если дадут... Не волнуйся, окей? Отбой!
Связь завершилась. Все внутри Максима похолодело, он бросился к телевизору. Там по всем каналам уже шли спец выпуски новостей: захвачен театральный центр на Дубровке.
Матери дома не было, сотового телефона она с собой не носила. Максим написал ей записку о случившемся, потом спешно собрался и поехал на Дубровку. Он совершенно не представлял себе, что там будет делать, но мысли были об одном – быть как можно ближе к Оксане.
Было уже десять вечера, когда Максим добрался до улицы Мельникова. Здание Дворца культуры уже было оцеплено, кругом сновали люди в форме. У ограждения толпилось несколько не вполне трезвых людей. И все стекались и стекались люди, чьи родственники по роковому стечению обстоятельств оказались захваченными в заложники.
Для Максима все было как в кошмарном сне. Позвонила мать, кричала в трубку, что это он накликал на семью такую беду и что жизнь Оксаны зависит теперь от того, раскается ли он, а если дочь погибнет, она все жизнь будет винить в этом Максима. Парню показалось удивительным, что в такой страшный момент мать первым делом связала происходящее с его приходом в Ислам и стала обвинять его. Он ничего не ответил и скинул звонок, ему было не до пустых препирательств. Своей вины в происходившем он не видел. Только мелькнула мысль, что если Оксана выберется оттуда живой, навряд ли она теперь захочет принять Ислам. Как говорили в толпе, здание захватили чеченцы, то бишь мусульмане, его, Максима, братья по вере…
Оксана позвонила еще раз, кратко рассказала обстановку внутри. Максим поразился ее спокойному голосу:
-Ты только не бойся, Ксан! – на всякий случай сказал он.
-Все под контролем. Они нас не трогают, твои братишки и сестренки.
…Максим простоял на улице в ожидании известий до 6 утра. Периодически звонила мать, так что заряд батарейки его мобильника подошел к нулю, и Максим скрепя сердце, поехал домой, чтобы зарядить его и не пропустить возможный звонок от сестры.
Людмила Васильевна в обнимку с иконой сидела у телевизора, жадно глотая любые новости из захваченного здания. Рядом на столе валялись какие-то таблетки, видимо, успокоительное. Она просверлила ненавидящим взглядом вошедшего Максима:
-Вот, басурман, это Господь тебя наказывает! Показывает, какой твой Ислам на самом деле!
Максим только отмахнулся, он понимал, что матери нужно на кого-то свалить вину за случившееся. Чеченцы и Российское руководство были недосягаемы, а Максим, вот он, под рукой. Парень пошел в свою комнату, поставил телефон на зарядку, помолился и открыл Коран, пытаясь привести мысли и чувства в порядок. С момента принятия Ислама он не боялся смерти как таковой и морально готов был к ней в любую минуту. Эта готовность не тяготила его, а наоборот, позволяла с небывалой остротой ощущать и ценить даже самые маленькие радости этой жизни. Но он боялся смерти матери и сестры, потому что они не были мусульманками, и он боялся за их участь на том свете. И сейчас он переживал за Оксану не столько потому, что над ней нависла такая угроза, сколько по причине ее насмешливого отношения к Исламу и к религии вообще.
Звонок мобильника оторвал его от Священного Писания. Она! Он бросился к телефону, на пороге тут же возникла Людмила Васильевна.
-Да?
-Макс, все нормально. Батарейка почти села…
-Как… как ты? Тебя не трогают, не обижают?
-Нет. Тут одну девушку убили. Она вошла в зал непонятно откуда. Сказали, что она «засланная» и расстреляли… Как так можно, Макс?
Максим молчал. Ему не было дела до той девушки, лишь только голос его сестры, живой и невредимой имел значение. Внезапно он услышал в трубке знакомые звуки: строгий мужской голос нараспев читал азан.
-Что это? – удивленно спросил он Оксану.
-Не знаю, тебе виднее. Они теперь стали это петь и еще всякие кассеты включают слушать, про Аллах1а, про рай, про джихад. Твои темы, короче. И молятся прямо на сцене. Тебе бы тут понравилось, - с горькой усмешкой закончила она.
Людмила Васильевна отчаянно жестикулировала, показывая, чтобы Максим передал трубку и ей. Но он не успел, связь оборвалась, значит, телефон у Оксаны разрядился окончательно. Он поел, переоделся в более теплую одежду и снова поехал к Дворцу культуры…
Максим запретил матери ездить на Дубровку, велев отслеживать новости по телевизору. Он практически не спал, боясь пропустить момент, когда освободят заложников, не веря, что этот кошмар может продолжаться долго. На третьи сутки все закончилось.
Оксана осталась жива. И хотя Максим потерял всякую надежду привести ее после произошедшего в Ислам, он все равно был счастлив.
Спустя некоторое время, когда Оксана была уже дома и жизнь вроде бы потекла обычным чередом, Максим все больше стал задумываться над тем, почему же так произошло. Словно Господь оттолкнул Оксану от Ислама, в то время как помог узнать истину ему, Максиму? Он заметил, что сестра в отличие от матери ни разу не связала свою беду со сменой веры братом, не сказала ни слова против мусульман, и сделал вывод, что она просто больше не хочет касаться этой темы и вступать с Максимом в конфликт. Он был ей за это благодарен и в ответ постарался скрыть всю свою религиозную сторону жизни от ее взора, чтобы лишний раз не травмировать ее напоминанием о пережитом. Но почему же Аллах1у было угодно, чтобы она отвернулась от Ислама? Этого Максим никак не мог понять.
Но вот однажды Максим встал на очередную молитву и стал в полголоса проговаривать слова азана. Дверь за его спиной тихо скрипнула, и кто-то осторожно вошел в комнату. Мать на работе, стало быть, это была Оксана. Но обычно она никогда не заходила к нему, когда он молился. Максим на автомате дочитал азан, гадая, зачем она к нему зашла и нужно ли обращать на нее внимание. В конце концов он решил все же доделать намаз, пробормотал слова молитвы, стараясь сосредоточиться, и с первым такбиром поднял руки и положил на пояс. Он читал Фатиху и спиной чувствовал, что Оксана стоит за ним и смотрит, как он молится. Но цель ее оставалась ему непонятна. После Фатихи он прочел еще одну короткую суру и с такбиром совершил поясной поклон. И тут краем глаза он заметил, что сестра в полуметре от него повторяет за ним движения намаза...